Водяра - Страница 125

125

- Что же случилось?

- Не знаю. Я так и сказал на допросе: ничего не знаю. В тот день мы съездили на базар, он купил арбуз, парной баранины. Приготовил, он любил сам готовить, когда было время. Пообедал. Примерно через полчаса ему стало плохо, он упал у себя в комнате на втором этаже. Когда его нашли, он был уже мертвый. Вот и все, что я знаю.

В свидетельстве о смерти Сергеева, которое Панкратов нашел в архиве районного ЗАГСа, стояло: сердечная недостаточность. Он знал, что когда внезапно умирает нестарый, не смертельно больной человек, обязательно проводится вскрытие. Врач-патологоанатом, жилистый старик глубоко пенсионного возраста, этот случай хорошо помнил. А запомнил он его потому, что вскрытие ничего не показало. Здоровое сердце, здоровый желудок, здоровые легкие. Ничего, что могло бы привести к летальному исходу.

- Как это? - удивился Панкратов. - В свидетельстве написано: сердечная недостаточность. А вы говорите, что сердце было здоровое.

- Как у быка, - подтвердил врач. - Всем бы такое сердце. А что написано… Нужно же что-нибудь написать. Меня это не касается. Я дал свое заключение. А как с ним поступили - не мое это дело.

- Сколько вы практикуете? - поинтересовался Панкратов.

- Сорок лет. А что?

- Никогда не поверю, чтобы человек с таким опытом не мог определить причину смерти. Хотя бы предположительно.

- Я и предположил. Отравление. Причем не пищевое, а каким-то сильным ядом. Но чтобы доказать это, нужны исследования в токсикологической лаборатории. А их не проводят без уголовного дела. Дела не возбудили. Нет так нет. Мне что, больше других надо? Вот что я вам скажу, молодой человек, - продолжал он, обращаясь к Панкратову, который в свои сорок шесть лет был для него юнцом. - Когда столько лет имеешь дело с трупами, поневоле начинаешь ценить жизнь. Просто жизнь. Солнышко светит, воробьи чирикают, сердце не болит. Это и есть счастье. Портить жизнь чужими заморочками - зачем? Все равно всех загадок не разгадаешь.

Панкратову приходилось иметь дело с трупами. Не так часто, как старому патологоанатому, но не так уж и редко. Он давно уже смирился с тем, что в любом деле остаются темные места, так до конца и не проясненные. Странная смерть Сергеева пополнила ряд таких дел.

Многовато было странностей в Туле, многовато. Но главная странность еще ждала его впереди.

После Сергеева обязанности генерального директора "Туласпирта" некоторое время исполнял его первый зам. При нем дела объединения пошли хуже. Причины были объективные. Многие крупные ликероводочные предприятия, традиционные потребители тульской продукции, обзавелись собственными спиртзаводами, нередкими стали случаи приостановки производства из-за того, что некуда было девать спирт. Отмена местных индификационных марок, делавших "чужую" водку неконкурентноспособной в области, открыла тульский рынок для производителей из других регионов и резко снизила продажи "Левши", "России" и "Лужковской". Спорный "лжеэкспортный" долг обрастал штрафами и процентами. К тому времени, когда контрольный пакет акций "Туласпирта" перешел к "Госспиртпрому" и генеральным директором объединения стал Немчинов, из 300 миллионов рублей он превратился в 800 миллионов.

Очень тяжелое наследство получил новый генеральный директор. Панкратов только головой покачал. Если бы ему предложили это место, он бы сто раз подумал и скорее всего отказался. Немчинов принял назначение. Панкратов догадывался, что подвигло его к этому решению. Если бы ему удалось вытащить "Туласпирт" из прорыва, он мог гарантированно рассчитывать на быстрый карьерный рост. Не только в "Госспиртпроме", но и в Министерстве сельского хозяйства. Кресло заместителя министра, ведающего всей алкогольной отраслью, словно бы ждало человека, который докажет, что он умеет работать в современных условиях. Игра стоила свеч.

Программа санации объединения, к выполнению которой приступил Немчинов, ничего принципиально нового не содержала: развитие портфеля водочных марок, реформа дистрибьюции, реструктуризация долгов. Большим подспорьем стало решение о передаче "Госспиртпрому" права распределять квоты на спирт. О том, что такое решение будет принято, Немчинов наверняка знал, Серенко не мог не поделиться с ним своими планами. А это означало, что проблем со сбытом продукции у "Туласпирта" не будет.

Но самой неотложной задачей было разобраться с долгом за "лжеэкспорт", висевшим на объединении свинцовой гирей. Судебные тяжбы шли с переменным успехом. Одни инстанции принимали сторону истца, налоговиков, другие соглашались с ответчиком. И те, и другие подавали кассации на очередное решение, дело направлялось на новое рассмотрение. Вина заводов в лжеэкспорте не была полностью доказана. "Мы не можем отвечать за действия тех, кто покупает нашу водку, проверять подлинность их контрактов и налоговых деклараций мы не обязаны и не имеем права". На этом твердо стояли юристы объединения.

Дело было небезнадежным. Некоторым компаниям, в их числе подмосковному Серебрянопрудскому ликероводочному заводу, удавалось разрешить такие же тяжбы в свою пользу. Но тут произошло необъяснимое. "Туласпирт" не успел обжаловать в кассационной инстанции очередное решение суда в пользу налоговой полиции, оно вступило в законную силу. Спорный долг за "лжеэкспорт" в 800 миллионов рублей стал бесспорным. По тогдашнему курсу - почти 30 миллионов долларов.

Панкратов не мог поверить своим глазам. Что значит "не успели обжаловать решение в кассационной инстанции"? Это что, формальная отписка, о которой можно забыть? Где была юридическая служба, в прямые обязанности которой входят все эти дела? Где был заместитель генерального, курирующий юристов? Где, наконец, был сам Немчинов?

125